Ряженье идет из глубины веков, от так называемых охотничьих плясок, которые были одним из средств подготовки первобытного человека к охоте. Охотничьи пляски преследовали две основные задачи: 1) наряжаясь в маску и шкуру зверя, человек рассчитывал на возможность обретения свойств того животного, на которого шел охотиться (это была форма магии); 2) танцуя, преображаясь, подражая движениям зверя, человек добивался вполне реального, не мнимого, как в магии, результата, благодаря своему искусству он мог близко подобраться к объекту охоты и, следовательно, имел больше шансов добиться успеха.

С течением времени первоначальное значениеряженья утратило свой смысл. Зато маски зверей приобрели символическое, а потом и чисто развлекательное, эстетическое содержание: коза — символизирует плодородие, медведь — богатство, корова — долгую жизнь. В круг этой символики вошли и сказочные персонажи: волк — злость, тупость; лиса — хитрость, изворотливость и т. д. Маски изображали не только животных, но и людей, только особенных. Это прежде всего старик и старуха, которые символизируют мудрость, опыт людей, а также связь поколений. Это люди, наделенные какими-либо необыкновенными качествами: огромной силой, великанским ростом, удивительной красотой. Им противостоят смешные толстяки, кащеи, люди с огромными головами и маленькими ножками и т. д.

Не случайно все эти персонажи высыпали яркой, пестрой толпой на улицу во время колядок, в рождественские и новогодние праздники. Олицетворяя единство живой природы, они радовались зимнему солнцевороту, рождению Христа, выражали идею торжества света над тьмою, радовались тому, что солнце пошло на лето; своими песнями, танцами, играми как бы подсказывали ему, чтобы оно светило надежно, дарило тепло всему живому на земле — людям и зверям, добрым и злым, красивым и безобразным.

В ряженых играли с 24 декабря (день этот называется по-разному: коляда, первый кутейник, рождественский сочельник) по 6 января (Крещенье, третий кутейник, крещенский сочельник). Все это время для многих, особенно для молодых людей, сливалось в один праздник, дни и ночи не имели границ; в деревнях двери домов и ворота дворов стояли нараспашку — ждали «игровщиков», ряженых.

С песнями, шутками, выкриками ряженые шли по улице, как говорится, на потеху доброму люду: кто в вывороченном тулупе, кто с валенками на руках, «петрушьим» колпаком на голове; лица сажей вымазанные, брови, рты подрисованные, соломой хвосты подвязанные. Но большинство — в масках зверей. Наряды, маски были с хитрыми закавыками, подвохами, что особенно веселило и публику, и самих игроков. У кого-то изо рта, из-под маски, вдруг вывалится огромный язык; у кого-то глаза загорятся ярким пламенем, а из ушей пойдет на две стороны дым; кто-то вдруг возвысится над толпой, как облако... Общее настроение ликования извиняло все проделки колядовщиков, а они часто бывали не очень скромными. Плотское начало, выражавшее идею жизни, очень сильно проявлялось как в костюмах, так и в игровых действиях ряженых. Вот идет кто-то в мохнатой шубе, играя под медведя, и вдруг из ширинки высунет палец (так как под шубой легко спрятать руку, этот трюк всегда вызывает взрыв хохота). Этот фокус показывали как на улице, так и в домах, и ни у кого он не вызывал протеста. Жизнь есть жизнь, пусть только солнце ярко светит и будет на все Христово благословение!

Грубоватый, охальный характер игры в ряженых не менялся даже тогда, когда в голове толпы несли рождественскую звезду. Точно так же и вертеп, возвышавшийся над толпой, служил не только для показа сценок из Святого писания, но и довольно фривольных картинок на семейно-бытовые темы. Солнце и Вифлеемская звезда, земное и божеское в народном сознании сливались в одно целое, означали торжество единого, неделимого мира — жизни!

Шествуя по улице, ряженые выкрикивали шутки, пели игровые песни, позднее — игровые частушки. Изображение мира как бы в перевернутом виде, смешение всего на свете оформлялось чаще всего в жанре перевертышей, небылиц, каламбуров:

Го-о-й! О-о-й!
Сиволапая свинья На дубу гнездо свила!
А как маленькие поросятки —
На сучках они сидят,
Полететь они хотят!

Кричит кто-то удивленно из толпы зевак (они ведь тоже участники игры):

«Господи, Иисусе, Царица небесная: диво-то какое!..
По небу да сер медведь летит!
Он ушками-то помахивает,
Хвостиком поправляет...»

¹|2